В микромагазине на первом этаже пожилая, но очень ухоженная, будто бы залакированная кассирша говорит завернутой в оренбургский пуховой платок беззубой старушке:
- Что ж вы все жалуетесь, [Марье Алексеевне] из нашего подъезда еще хуже, она все кашляет, задыхается...
- И что? - говорит старушка. - Она грешила, поделом!
- Все мы грешники, - меланхолично ответила кассирша, пробивая яйца.
Старушка внезапно приободрилась и каким-то сатанинским, лавеевским блеском засияли ее глаза:
- Да, все грешники! Зато я в аду с Достоевским, с Маяковским познакомлюсь, они меня там ждут, все мне про себя расскажут и про то, зачем мы живем. Хотя Достоевского никогда не любила, а матерщинник этот очень даже мужик ничего. Вот услышат сейчас и скажут, наверное: ну мы тебя, старая, только сунься к нам, мы тебе покажем! А все-таки умирать не хочется. Только жить начала. Ты вот что думаешь, эта, - внезапно ткнула в мою сторону указующим перстом, - эта вот живет, что ли? Нет, делает вид пока!

Oh my, раскусили.